Образно, всю мою жизнь можно разделить на два периода. Это период до того, как я булки не любил, и период после того. Кто же не любит булки? Такой вопрос вполне уместен с вашей стороны. Я очень люблю, особенно, когда они свежие, мягкие, теплые, немного с корочкой. Но было в моей жизни одно событие, которое хоть и не навсегда, на месяц всего, но развило у меня стойкое отвращение к названному продукту.

Году в 1985 я чувствовал себя довольно взрослым, полезным обществу и нужным человеком. Учился в профессиональном училище, занимался в нескольких спортивных секциях. И такой привычный ритм жизни продолжался бы еще долго, но в дом пришла беда: тяжело заболела мама. Люди моего поколения прекрасно помнят то бесплатное медицинское обслуживание, которое СССР гарантировал своим гражданам. Оно точно такое же бесплатное, как предоставляет и сейчас своим гражданам новоиспеченное государство.

Требовались деньги на серию операций и послеоперационные периоды. Деньги по тем временам немалые. Там, где я учился, стипендию не платили, кормили – это по желанию, в обязательном порядке выдавали обмундирование, платили за поездки в колхозы. Все это были такие «слезы», что я вынужден был бросить пару спортивных секций и предпринять попытки устроиться на работу. Из секций пришлось бросить самые ответственные, которые не позволяли тренироваться по свободному графику и повышать мастерство в домашних условиях. Отказаться пришлось от любимых стрельб (пистолет, винтовка, лук), а оставить только радиоспорт и легкую атлетику.

В те времена, надо заметить, найти работу подростку было куда легче, чем сейчас. Может быть, кое-где и был какой подвох или обман, но такого масштабного «кидалова», как сейчас, не было. Ведь деньги были сосредоточены в руках государства, и ему было пофиг, кому платить, лишь бы работа была выполнена. Устроился я работать на один из хлебозаводов, попросился работать только в ночную смену, объяснив при трудоустройстве сложившуюся у меня ситуацию. Этот хлебозавод был организован в помещении какого-то храма, название которого никто не помнил.

На следующий день я вышел на свою первую трудовую вахту. Смена начиналась в 22-00 и заканчивалась в 5 часов утра. Работали 7 часов без перерыва на обед. Да и какой обед, когда он вокруг тебя повсюду, ешь – не хочу! Из спецодежды выдали только чистенький белый халат. Войдя в цех, я нашел мастера. Она долго смотрела на меня и размышляла вслух, куда бы это меня определить для начала. Решено было поставить к кругу.

Устроено это было так: в небольшом, 30х30 метров, помещении, почти в самом его центре, находился большой такой, метра 3 в диаметре, металлический крутящийся стол, как у Якубовича Л.А., только без надписей. Вместо надписей у круга имелся тридцатисантиметровой высоты бордюр. Из стены в это помещение был выведен конвейер, по которому из пекарни с нескольких печей приезжали булочки всех сортов и падали в центр круга.

Работа на кругу не требовала абсолютно никакой квалификации. В мои и еще двух женщин обязанности входило отбирать с круга определенный сорт булки, укладывать булки на деревянные лотки, а заполненные лотки ставить в тележку с ячейками. Заполненные тележки грузчик укатывал в сторону эстакады, где грузил лотки в хлебовозку. Та, в свою очередь, отправлялась развозить товар по хлебным и булочным магазинам. Платили на кругу по 3 рубля за смену. Выходных не было. Труд, доложу я вам, адский, передохнуть за 7 часов работы удавалось только в том случае, если встанет одна из печей на полчасика-часик, но такое было редкостью.

Спустя неделю меня поставили на «замес», который находился в одном помещении с печами, через стенку от помещения с кругом. Оплата – 5 рублей в смену. Работа – не бей лежачего. В мои обязанности входило только следить за тестом. Выглядело это так: из огромного металлического цилиндра, установленного вертикально, через конусообразный низ автоматически выпадали дозированные куски теста. Куски эти прямиком падали на старенький потрепанный конвейер, который увлекал их в штуку, похожую на бетономешалку. Из этой «бетономешалки» на стол, обильно посыпанный мукой, выпрыгивали свернутые рогалики. В обязанности женщины, которая стояла за этим столом, входило согнуть рогалик и положить его на лоток, а заполненный лоток поместить в теплую печку, где этот рогалик подходил, чтобы в другой печке его могли уже испечь.

В общем, все бы хорошо, но… Мои дозированные куски теста иногда падали со старинного конвейера прямо на кафельный пол. Я подбирал это тесто и складывал в сторонку, не зная, что с ним делать. К середине смены набралась приличная горка, килограммов на 50, примерно. Тут входит мастер и говорит мне: «Ты чего стоишь-то, родненький?». Я в ответ: «Так все же в порядке, выпавшее – вон, я в уголок сложил». Тут мастер берет эти выпавшие куски теста и, как заправский баскетболист, начинает закидывать их через верх в ту штуку, откуда они на конвейер попадают… Я, как представил себе, что завтра утром буду пить молоко с одной из этих булочек, меня прямо в цеху чуть не вывернуло…

В этот момент пропало у меня желание к потреблению мучного вообще. Еще через недельку я уже начал осваиваться в своем цехе. Время было, поэтому я умудрился разведать там почти все интересные места, познакомиться с людьми, которые там работали. Так как из мужчин в цехе было только двое, я – подросток да старый грузчик – бывший уголовник, то и вниманием я обделен не был.

Больше всего мне нравилось то, что многое в цехе можно было употреблять в пищу. В числе этого были сахарная пудра и сгущенка. На участке, где производились сладкие изделия, этого добра было навалом. Стоял жбан тысячи на две литров, к которому была привязана двухлитровая пластиковая кружка. Вот этой-то кружечкой я и научился употреблять сгущенное молоко в неограниченных количествах! Такое умение пригодилось потом в армии: никто не верил, что я на-раз могу выпить сгущенки литр или полтора. Все споры, связанные с этой темой, были мною выиграны, а спорили и на деньги, и на ту же сгущенку, и на сигареты. Одним словом, сгодилось!

Еще я обнаружил другой жбан с подсолнечным маслом. Для меня на тот момент такая находка была значительно важнее сгущенки. Я набрал банку масла, отнес ее на свой участок и пропитал маслом старые газеты. Газеты расстелил вдоль конвейера на полу, в местах падения теста. С этого момента игра в «булочный баскетбол» меня стала забавлять. Еще через месяц я снова стал кушать вкусные булки.

 

Вскоре меня перевели на печь, где платили 7 рублей в смену, а мой опыт, так сказать, переняли. С приходом перестройки хлебозавод «накрылся», а спустя еще лет 10 восстановили храм. Храм Иконы Смоленской Божьей Матери…