Исстари в поймах и на песчаных левобережьях южных рек и речек процветает огородничество. Вода близко, земля легкая. Хорошо тут вызревают помидоры, картошка вкусная, удаются лук, морковь, капуста. Другие овощи. Но и в тех же местах живет неистребимый враг огородов — медведка. Грызет она корни растений, объедает клубни картофеля, вгрызается снизу в огурцы, обходя стороной только хрен. В засуху, когда даже при хорошем поливе чахнут колючие плети тыквы, медведка злодействует с двойным усердием, утоляя сочным кормом и голод и жажду. И не страшны этому насекомому ни высокое половодье, ни глубокая пахота. Но в постоянной борьбе с подземным вредителем у огородника есть давний и неизменный помощник — длинноклювый и пестрокрылый красавец удод.

В Черноземье его прилет совпадает с пиком половодья, которое выживает медведок из их подземных убежищ. И если для других птиц это случайная весенняя добыча, то удод с прилета до отлета предпочитает ее всему другому и достигает в своей охоте предела совершенства. Это охотник-ходок. Ходит легко и живо, бегает редко. Его добыча под землей и на земле: дождевые черви, жуки и личинки жуков, гусеницы, пауки. К медведке же страсть особая и особый дар на глаз отыскивать ее в земле. Тонким клювом, как пинцетом, выхватывает удод на поверхность сильное и хорошо вооруженное, похожее на маленького зверька насекомое, обламывает ему зазубренные лапы-лопаты и несет его самке, птенцам или сам проглатывает. В полезащитных полосах удод, насколько может, избавляет корни тополей от личинок большой стеклянницы — настоящего бича степного лесоразведения.

Медведка

Большая стеклянница

Удод — птица не из редких, но очень необщительная даже с сородичами. Никто никогда и нигде не видел удодов стаями. В конце лета может встретиться с десяток сразу — вся семья целиком,    весной — пара. Обычно же — будь это в маленьком степном селении, в центре большого города, на пустыре, на пастбище, в лесу, в пустыне или в волжской дельте — на глаза попадается один.

Но там, где удод поселяется, его невозможно не заметить. Не только потому, что пестр, красив и не похож ни на кого, но и потому, что прилетает рано, когда птиц еще мало, а прилетев, объявит о своем возвращении весенней «песней» (ее звуки и стали главным названием птицы среди множества других местных названий). Песня удода относится к тем тихим голосам природы, которые бывают слышны на огромном расстоянии так же отчетливо, как и вблизи. Картинно красуясь на столбе, на могильном памятнике, вершине дерева или камне, удод глуховато бубнит свое однообразное «у-дудуд» или «уп-уп-уп» (кому как кажется), кланяясь при каждом повторе. Встревоженная птица шипит, птенцов из дупла выманивает негромким кряканьем. Других звуков и сигналов у нее нет.

Удод

Удод красив, и главное в его наряде -— великолепный с черными кончиками хохол. Он то сложен, словно зачесан назад, и его линия продолжает линию чуть загнутого клюва, то развернут наподобие боевого индейского убора. Положение перьев хохла выражает какие-то нюансы в настроении птицы, и она может разворачивать и складывать это украшение до полусотни раз кряду. У маленьких удодов хохол растет одновременно с полетным пером.

Пока весь выводок дома, родителям, как ни трудно, но все-таки проще кормить его в одном месте. И ритм кормления таков, что птенцы голодны только утром. Но как только из гнезда вылетают один-два первых, привычный дневной режим нарушается. Этих первых надо сразу учить приемам родовой охоты и еще кормить несколько дней, чтобы окрепли побыстрее. Вылетает третий — и ему особое внимание. А те, что еще не могут покинуть ставшее им посвободнее жилье, есть хотят все сильнее, потому что достается им теперь и реже и меньше. Высовываются они из дупла наружу в ожидании прилета отца или матери. Получив гусеницу, червя или медведку, птенец не спешит прятаться внутрь, а продолжает закрывать своим телом вход в дупло, норовя получить и следующую порцию. Тогда остальные голодные братья, ухватив его клювами за хохол, тянут вниз, назад, да так, что он пищит во всю мочь. Занявший его место через несколько минут сам подвергается такой же трепке. А поскольку вылет всего выводка растягивается почти на неделю, ссоры и потасовки в дупле или норе становятся постоянными и оттуда до вечерней зари слышен раздраженный писк.

Смел и бесстрашен удод против сильной и злой медведки, но беззащитен и робок даже перед воробьями.

Он мирно уживается в соседстве с любыми птицами. В тысячной колонии розовых скворцов, черных стрижей и каменных воробьев на побережье Арала непременным поселенцем бывает и удод, потому что трещин и щелей в стене обрыва хватает всем с избытком. Лишь иногда с прилета два соперника попетушатся друг перед другом и этим пустяковым турниром улаживают свои территориально-семейные отношения.

Но если семье обыкновенных скворцов приглянется облюбованное и уже обжитое удодами дупло, то пересмешники выгоняют из него хозяев и выбрасывают уже снесенные яйца. (Самке скворца этот захват удается в одиночку.) А обездоленные удоды (с такими-то клювами!) не могут и не пытаются возвратить отнятое жилье. Хорошо, что этим невзыскательным птицам для гнезда годится любое пустое место с крышей над головой: куча строительного мусора на свалке, норка в обрыве, колода с выгнившей сердцевиной в дровяном штабеле, дыра в кирпичной кладке стены, щель под крышей саманной мазанки, кусок трубы, присыпанный землей, и т. д. Лишь бы яйца, которых бывает до двенадцати, не раскатывались из-под наседки. Эти красавцы не строители и никакого дополнительного комфорта ни для себя, ни для птенцов не создают:

яйца лежат на какой-нибудь трухе, на золе в завалившейся, старой печке, просто на земле, на голом дне бывшего дятлова дупла.

Если легко обидеть пару взрослых удодов, то выводок маленьких удодиков в гнезде может постоять за себя (родители не защищают детей и с ними не ночуют). У птенцов есть один из самых надежных в мире животных способов самозащиты — способ системы «скунс». Для горностая, хорька и, наверное, даже для неразборчивого к вкусу добычи ежа внезапный залп одуряющей вони страшнее прочих угроз. Ласка, например, не смогла преодолеть явного отвращения к удодовому смраду и отказалась даже заглянуть в дупло, где сидели семеро еще как следует не оперившихся удодиков. В полете же такая защита против крылатого врага неприменима, и удод, покинувший свой дом, лишается ее.

Полет удода маневрен и легок. За кормом летает далеко и никогда не ищет его возле гнезда. В полете силуэт птицы словно бы разрезан на части белыми полосами в крыльях и хвосте. На верхнем Дону выводит птенцов раз в лето, на нижнем — дважды. Из года в год возвращается в одно и то же место, но для гнезда ищет новое убежище, если даже старое свободно и не занято никем. Прилетев, непременно забубнит свое «худо тут», в конце лета исчезнет молча.