Желая украсить свой великолепный особняк на Пречистенке, известный московский богач и коллекционер И. Морозов в 1910 году заказал декоративное панно французскому художнику Пьеру Боннару, которому предоставили фотографию лестницы, где оно должно было размещаться, и указали тему – средиземноморский берег. Боннару нужно было учесть массу вещей: и архитектуру вестибюля, и структуру самой стены, разделенной двумя полуколоннами, и то, что панно будет открываться взору поднимающегося по лестнице зрителя постепенно.

Все эти довольно необычные требования Пьер Боннар разрешил весьма оригинально. Он объединил свой триптих (а стена диктовала именно такую форму) единым пространством и одним мотивом, так что изображение органически вписалось в архитектуру. На всех трех полотнах был представлен великолепный пейзаж, оживленный сценками: широкие купы деревьев, песчаные дорожки, солнечные блики и несколько фигурок (девочка с кошкой, женщина с ребенком...).

«Средиземное море» было навеяно поездкой Боннара в Сен-Тропе. «Поехать на юг, – писал он матери, было очень привлекательно, и, действительно, я как будто попал в сказку из тысячи и одной ночи: море, желтые стены, рефлексы света, такие же яркие, как сам свет!»

1910-е годы были для Пьера Боннара временем открытия импрессионизма. Это кажется неожиданным: импрессионизм давно не был новаторством и как течение существовал уже более сорока лет. Гораздо более современные тенденции сменили его успевшую стать своеобразным архаизмом стилистику. Париж уже знал экспрессию на картинах Ван Гога, декоративность линии Тулуз-Лотрека, цветовую насыщенность полотен Гогена. Да и сам Пьер Боннар был одной из ярких фигур группы «Наби», близкой принципам Поля Гогена.

 

Средиземное море

 

Семья на террасе

 

«Вместо того, чтобы копировать природу, передавая ее такой, какой видишь, – говорил Гоген, – надо преображать ее, превращать в игру ярких красок, подчеркивать простые выразительные, оригинальные арабески и радовать ими глаз». Вслед за Гогеном «набиды» хотели создать новый художественный язык, организованный по законам декоративного искусства.

Слово «наби» в переводе с древнееврейского обозначает «пророк». Тем самым «набиды» (а среди них были Морис Дени, П. Серюзье, Эдуар Вюйяр и сам Боннар) подчеркивали свою разобщенность с пошлой обывательской жизнью. Они сознательно противопоставляли себя буржуазной мещанской среде и тяготели к чистому возвышенному творчеству. Их эстетика была близка символизму, а изобразительные принципы – стилю модерн. «Набиды» мечтали о возрождении синтеза искусств, и потому многие из них работали в книжной иллюстрации и журнальной графике, занимались украшением интерьеров и театральной декорацией. Пьер Боннар тоже делал иллюстрации к стихам Поля Верлена, книгам Жюля Ренара и Октава Мирбо, оформлял спектакли в символистском театре «Творчество», рисовал афиши и программы.

 

Гроза

 

В живописной сфере «набиды» стремились к преодолению иллюзорности, они утверждали самостоятельное значение плоскости холста, роль линии, контура, арабески. Именно их усилиями во французской живописи рубежа веков окончательно утвердился жанр декоративного панно.

Но в 1900-х годах группа распалась. Дени и Серюзье эволюционировали в сторону религиозного искусства, а Боннар и Вюйяр совершенно искренне были очарованы неожиданно открывшимся им миром импрессионистской живописи. «Когда мы открыли импрессионизм, он вызвал у нас новый взрыв энтузиазма, он был для нас открытием и освобождением. Импрессионизм принес нам свободу», – вспоминал Пьер Боннар.

 

Пейзаж в Дофине

 

Он стал интересоваться пейзажем. Какое-то время даже работал в Живерни, где тогда жил один из выдающихся импрессионистов Клод Моне, и часто встречался с ним.

Заказ Морозова, изначально предполагающий монументальность формы, и собственные интересы Боннара, тяготевшего в это время к импрессионистским принципам, оказались как нельзя более созвучны в этом полотне. Желания хозяина особняка и художника были естественно увязаны воедино.

Так было рождено одно из самых новаторских и самых впечатляющих произведений Пьера Боннара.

 

Автор: Карина Бахтадзе