Поселок Холуй стоит на берегу Тезы, недалеко от впадения ее в Клязьму. Речка Теза небольшая, тихая, но с каждой весной она выходит из берегов и затопляет всю округу. Над водой высятся лишь деревья да дома, и между ними по улицам-протокам снуют лодки. На работу и с работы, в детсад и в магазин холуяне в эту пору плавают. Где еще такое увидишь?
 
Холуй – село древнее. Видимо, после того как полчища Батыя сожгли Суздаль, Ростов и Владимир, в здешних местах начали селиться суздальцы. Теза изобиловала рыбой, и первым их занятием стала рыбная ловля. Из ивовых ветвей они сооружали сети-запруды, называвшиеся «холы» или «холуи». Не отсюда ли название поселка?
 
Среди переселенцев было немало иконописцев. И к XVIII веку Холуй вместе с недальним Палехом и Мстерой становится центром иконописания. Судоходными реками он был связан со всей Русью, поэтому стал вскоре местом многолюдных ярмарок, где в большом количестве продавали произведения местных живописцев.
 
Со временем палехские художники стали писать дорогие иконы, строго соответствовавшие тому или иному стилю. Иконописцы Мстеры обратились к реставрации и выделке «подстаринных» икон. Холуйские же мастера занялись в основном изготовлением «расхожих» (дешевых, наскоро написанных) образов, которые разносили коробейники. В отличие от мстерцев и палешан землепашеством холуяне не занимались и на жизнь зарабатывали писанием икон.
 
Положение иконописцев резко ухудшилось в конце XIX века, когда иностранная фирма «Жако и Бонакер», выпускавшая банки для ваксы, занялась производством икон, штамповавшихся на жести. Как обогнать машину? Сохранилось предание, что один холуянин возами доставлял продукцию к дому хозяина. Подготовку ликов он производил не кистью, а всеми десятью пальцами, обмакнув их в краску. Каждое прикосновение – лицо, которое он прописывал кистью. Естественно, что при таком поспешном письме холуйские мастера далеко отступали от канонов иконописи. Религиозным сюжетам они придавали характер бытовых сцен, подсмотренных в жизни. И все чаще обращались к приемам станковой живописи, постепенно утрачивая традиционное мастерство.
 
Стремление работать быстрее и быстрее приводит к разделению труда иконописцев. В производстве иконы участвуют до десяти мастеров: один пишет «доличное», второй – лики и руки, третий чеканит орнамент. Каждый умеет делать лишь свою часть работы, что получается в целом, его не волнует. Икона перестает быть художественным произведением, искусство превращается в ремесло.
 
В 1884 году в Холуе открылась школа иконописания, призванная остановить этот процесс. Руководили ею выпускники Петербургской академии художеств Н. Харламов, а затем Е. Зарин. Из стен школы вышли и зачинатели холуйской миниатюры. После революции иконописцы остались без работы. Многие ушли из Холуя. Оставшимся было жалко своего искусства, при встрече они горячо обсуждали, какое найти ему применение. В конце 20-х годов ХХ века некоторые мастера начали прибиваться к Мстере. Там была артель, где делали «коврики»: маслом писали на холсте копии известных произведений. Вскоре в Холуе открылся ее филиал, а потом завели и собственную артель.

 
В то время Палех и Мстера уже славились своим искусством. Настоящего художника «коврики» удовлетворить не могли. И в 1932 году холуяне решили попробовать силы в миниатюре. 
 
Первые шаги давались трудно. Ведь миниатюрная живопись имеет совсем другие законы, чем иконопись или фреска. В то время мало кто верил, что Холуй найдет собственный стиль, отличный от палехского и мстерского. «Третьему из под двух не выбраться», – говорили вокруг. Но эти опыты поддержал профессор А. Бакушинский. «Стиль Холуя должен быть более реалистичным, чем у Палеха и Мстеры, но более декоративным, Нежели у Федоскина», – предложил Бакушинский. В 1937 году холуяне показали свои произведения на Всемирной выставке в Париже. Работы Мокина и Пузанова были удостоены бронзовой медали. Холуй постепенно завоевывал известность.
 
С Палехом и Мстерой много общего. Роспись одинаковых вещей, одной и той же яичной темперой. В основе образного языка приемы древнерусской живописи. Но Холуй имеет и свое лицо. В чем же его своеобразие? Черный фон облекает предмет и является основой росписи. Мстерцы закрашивают его и пишут на светлых тонах. Четко отграничивая живописное поле, отчего миниатюра кажется приклеенной. У палешан наоборот, черный фон проходит через все изображение, строя внутреннее пространство произведения. А холуяне? Они умеют писать и на светлом фоне, но обычно приглушают его к краям. Однако нередко впускают черный фон и внутрь композиции как организующее цветовое начало. Иногда же используют его по примеру палешан как пространство, слегка подцвечивая, тонируя, чтобы чернота не казалась такой бездонной. 
 

Лаковой миниатюре свойственен развернутый сюжет, который должен легко «читаться». Мстера наиболее повествовательна: «пересказ» сюжета здесь такой подробный, что главные эпизоды как бы уравнены со второстепенными. Поэтому все фигуры мелкие, словно тающие в пейзаже. Палех и Холуй не столь многословны. Главное событие тут «придвинуто» к зрителю, более крупные фигуры являются основными цветовыми пятнами.

 
Своеобразие холуйского искусства во многом обусловлено особенностями здешней иконописи. Миниатюра более жизнеподобна, чем палехская, которая ближе к канонам иконописи. Например, силуэты фигур у холуян менее условны. Положите рядом мстерскую шкатулку, и более строгий силуэт окажется у Холуя. Еще отличие: условную форму палешане выявляют золотыми и серебряными штрихами, завершающими роспись. У холуян образы более материальны и форма моделируется цветом. Но красочное пятно все-таки остается в Холуе локальным. Во Мстере его нагружают полутонами, и пятно напоминает тканый узор. Можно сказать, что работы холуян живописнее палехских, но графичнее и декоративнее мстерских.
 
Подобные особенности позволяют холуйским художникам и создавать символические образы (тогда отчетливее проступают иконописные основы миниатюры), и передавать непосредственные жизненные впечатления – и тогда вперед выступают «пленэрные» возможности искусства Холуя.