Макушка лета. Самая светлая, теплая и душистая пора. Полуденный ветерок, залетая в липовые урочища, уносит с собой медовый дух цветущих лип. Ночами благоухает орхидея северных лесов — любка. И земляника — самая ароматная лесная ягода поспевает на пригреве. Над сенокосными полянами в нагретом воздухе висит густая смесь всех травяных запахов. Но птичьих песен в тех же лесах день ото дня меньше. Еще до равноденствия один за другим перестали петь соловьи. После них, пропев несколько дней, смолкли дрозды, поубавилось поющих зябликов и коньков. Но еще никто из певчих птиц не покинул родину, и утром, пока под зеленым пологом держится приятная свежесть, то кукушка покукует, то споет весничка, несколько раз повторит весенний напев зарянка, позвенят овсянка и синица. А в полдень, когда в перегретом бору запахнет сосновой живицей, раздаются с вершин деревьев лишь воркование разомлевшей от жары горлицы да переливистый свист иволги.

Многих лесных пернатых певцов, даже самых известных, по внешнему облику знают мало. Особенно тех, которые на виду не поют, на землю с деревьев не спускаются и живут в лесу с прилета до отлета. Иволге известности не занимать, за два с половиной — три месяца ее пребывания на родине можно ежедневно слышать голос птицы-флейты и ни разу не увидеть ее. В тех местах, где селится иволга, нет перелеска, хотя бы одной рощицы, где в начале лета не слышался бы ее голос. Да что в лесах: в парках и скверах городов и поселков, в лесных полосах, в старых садах, где есть деревья хотя бы вдвое выше человеческого роста и где могут иволги жить и гнездиться, редко попадаясь на глаза, они постоянно заявляют о своем присутствии переливчатым «фиу-льиу-лиуль». Не влекут их лишь молодые, без примеси других пород сосняки. Сосна становится пригодным для гнездования иволги деревом, когда ему за пятьдесят, когда оно перестает расти вверх.

Места обитания (ареал) птиц чаще всего связаны с распространением их основного корма. Но ареал иволги в Европе и Западной Сибири целиком умещается в зону, занятую липой, и выходит за ее пределы только в Казахстане. Не совпадают лишь северные границы: иволга не долетает до высокоширотных мест произрастания липы. Ареал другой иволги, черноголовой, на Дальнем Востоке также вписывается в зону тамошних видов лип.

Однако между деревом и птицей нет никаких пищевых связей: липа непривлекательна для листогрызущих насекомых и поэтому не может прокормить ни взрослую иволгу, ни тем более семью с птенцами. Дело здесь в другом. Липа — лубяная порода, а птице-корзинщице обязательно нужно надрать немного лыка, чтобы сделать рогожную основу гнезда-кошелочки. Легкая клетушка потом устилается травинками, корешками, перьями, берестой и прочей ветошью. (В городе вместо лыка частенько идут обрывки бумажного шпагата, пакля, а вместо бересты и перьев — автобусные билеты. Где нет липы, годится вязовое мочало и даже яблоневое.)

Иволга — птица скворцового роста, по выглядит чуть крупнее скворца, у которого хвост и крылья немного короче, чем у нее. И красоты особенной. Самец, как это часто бывает у птиц, наряднее. Весь в ярко-желтом пере. Черные крылья, два средних пера в хвосте тоже черные, а на остальных желтого и черного поровну. Узкое желтое «зеркальце» на крыле, но у старых птиц эти перья белые. Красный с черной точкой зрачка глаз, красноватый клюв. Только три цвета у птицы.

И только по трем голосам узнаешь, что в лесу живут иволги. Первый — громкий и сильный свист, и в то же время мягкий и очень музыкальный. Он настолько приятен и мягок, что кажется вылетающим из губ, а не из острого клюва. (Его чуть ли не каждый скворец высвистывает задолго до прилета самой первой иволги.) Этим свистом иволга извещает о своем прилете, сроки которого отличаются поразительным постоянством: какая бы весна ни была на Русской равнине, на второй неделе мая в ее рощах обязательно прозвучит громкий флейтовый призыв. Частенько прилет совпадает с цветеннем садов. Лист на деревьях еще светлый, мелкий и редкий, а поздние дубы и вовсе не распускались. В эти дни удается увидеть сразу не одну, а несколько иволг: черно-желтые самцы, словно играя или состязаясь, гоняются друг за другом в полупрозрачных кронах. Птицы эти непугливы, но на землю спускаются так редко, что создается впечатление, будто земная твердь не нужна им вовсе.

В июне чаще слышен резкий выкрик, похожий на кошачий вопль, за что кое-где иволгу называют лесной кошкой. Этот вопль не что иное, как боевой клич иволги. Им она предупреждает, с ним нападает на тех, кто посягает на участок, на гнездо, кто даже случайно оказывается поблизости. Смелая птица решительно бросается на сороку, на ворону, не робеет даже перед тетеревятником. Она не доверяет и довольно миролюбивому грачу и гонит его прочь с такой яростью, словно грачи самые отъявленные грабители чужих гнезд. Обладая преимуществом в скорости и маневре, иволга ловко наносит удары сверху, и черная птица удирает, не имея возможности защищаться на лету.

Есть у иволги и семейные звуки. До появления в гнезде птенцов, когда самка насиживает, самец в спокойной обстановке поет свою тихую песню, которая совершенно не вяжется ни с ее красивым свистом, ни с роскошной    внешностью певца. Какое-то негромкое, нескладное и неразборчивое щебетание без конца и без начала. Оно немного похоже на зимнюю песню сойки или домового воробья. Если не мешает шелест листвы, песни и крики других птиц, то в этом щебетании можно уловить и чужие голоса. Выходит, что у иволги есть кое-какие способности пересмешника.

Гнездо свое иволга прячет очень умело. Аккуратная корзиночка сплетена в развилке тонкой ветки, но как бы ветер ни тряс дерево, как бы ни гнул, ни трепал ветку, яйца из той корзиночки не выкатятся, потому что по внутреннему ее краю сделан сплошной валик. Среди птиц ее роста нет более искусных строителей, чем иволга.

Осторожна иволга у гнезда и врагов встречает в стороне от него: уж очень заметна сверху яркая белизна крупных с редким черным крапом яиц. И птенцы в гнезде сидят тихо-тихо. Но когда покидают его, то, пользуясь совершенством своей маскировки, становятся, наоборот, очень крикливыми, ежеминутно издавая громкое, троекратное «хихиканье». Это не просящее, а прямо-таки требовательное «хихиканье» звучит в июле: слетки дают знать родителям, где сидит каждый из них. Громкие голоса птенцов слышны далеко, как маячные сигналы. У пернатого же хищника мало шансов обнаружить неподвижного иволжонка. В наряде молодой иволги нет яркости взрослой птицы, зато на кронах деревьев уже есть поблекшие и пожелтевшие от июльской жары листья, и затаившийся короткохвостый слеток сам, словно лист, повисший на веточке. При близкой опасности тревожный приказ матери заставляет птенца замолчать, как бы ни был он голоден.

Иволга разыскивает в кронах берез, дубов, тополей гусениц-невидимок, зеленых и зеленоватых, гладких гусениц бражников, пядениц, хохлаток, листоверток, совок, личинок пилильщиков, набитых пережеванной листвой деревьев. Годятся и мохнатые гусеницы шелкопрядов, но это во вторую очередь. На таком сочном корме ни взрослые, ни птенцы в гнезде не испытывают жажды. И семья иволг может и в самое засушливое лето безвылетно прожить в лесу, где нет родничка и луж не бывает даже после проливных дождей. Несколько капель утренней росы, несколько дождевых капель с листьев достаточно, чтобы не пить весь долгий день. А с середины лета начинается лесная ягода — бузина, черемуха, земляника, малина, жимолость, ландыш,— до которой иволги охочи не меньше дроздов и которую они сами немало насеяли по всем лесам.

Улетают от нас иволги на африканские зимовки семьями в августе. Скликая по утрам друг друга, собираются вместе. Птичьих голосов в это время мало, а песен нет и вовсе, вот и кажется, что во всем лесу только одни иволги, да провожающие их теньковки.