Славные и здоровые зимы на Русской равнине все чаще стали перемежаться с такими, которые до солнцеворота похожи погодой на затянувшееся предзимье, а после него — на преждевременное предвесенье. Тепло и сыро. На пеньках грибы денежки и вешенки. Цветут мокрица и веснянка. Сочится пасока из ран на кленовых стволах. Комарики летают, пауки не дремлют, грачи прутики на старых гнездах перебирают. И когда после такой убогой зимы солнце и теплые ветры отворяют ворота настоящей весне, трудно избавиться от сомнения: она ли это? Нет ледохода, нет половодья, пусто, как и прежде, в небе.

И, пожалуй, только птичьи голоса, которых не было слышно с прошлой весны, — верная примета, что произошла смена сезонов, что зиме — конец. За голосами этими не надо отправляться на речные берега и лесные опушки: их и в городе достаточно. Синицы тут не в счет: возле кормушек их трехсложные колокольчики звенели даже зимними ночами. Воробьи — те уже в феврале вовсю расчимкались. Новые, настоящие весенние песни первыми или одними из первых приносят зеленоватоперые распевы. Так воронежские любители певчих птиц называют самцов зеленушек.

Зеленушка — птица известная, и поэтому у нее немало других местных названий, которые даны ей не за внешность, а за голос, довольно приятный и благозвучный, за талант, которым природа оделила уличного певца. Возвратившись с недалекой зимовки, самец не спешит заявить о своем праве на территорию, подобно зяблику, и первые дни хозяин-холостяк вроде бы без особого воодушевления испускает однотонные трели-приглашения, похожие то ли на бульканье водяной свистульки из глины, то ли на звон поддужного колокольчика, у которого язычок обернут мягким и тонким лоскутком. Недаром в Польше зеленушку называют звонцом.

Самец являет свои певческие способности, только став семейной птицей. Однако заслушаться можно далеко не каждым исполнителем, потому что настоящих распевов, достойных признания и права носить это звание, — единицы среди сотен таких, которые так себе. У зябликов, например, любой поет свою единственную песню с одинаковым азартом и одинаковой безукоризненностью. У зеленушек тоже есть этакий вызывающе-воинственный клич, в котором никто не фальшивит: чуть протяжное и угасающее «джьжьжьжиу». Неплохо удается всем и тот самый мягкий «колокольчик». Однако ни то, ни другое даже при абсолютном бесптичьи не доставит удовольствия. А полная весенняя песня зеленушки звучит примерно так: «де-де-де-де-тви-тви-тви-тью-тью-тью-тью-тью-жь-жь-жьжь-жь» — и как отрезал. И все это в темпе, но без торопливости, каждый звук чист и отчетлив. Так, кажется, могут все, но петь или не петь зависит, скорее всего, от желания или настроения.

Пернатый певец не прячется в гуще ветвей и листвы: вне зависимости от своих способностей каждый поет на виду, да еще усаживаясь для этого повыше, иногда — на телевизионную антенну, установленную на крыше многоэтажного дома. С такой высоты залихватские трели рассыпаются на целый квартал. Бывает, что самые удобные для пения места находятся на участке соседа, куда, не вызывая гнева хозяина, можно слетать на несколько минут. Весной, пока нет гнезд, такое допустимо.

Но не везде и не каждый год встречаются такие, которым мало того, что умеют остальные. Эти обычно и оседают как-то в сторонке, подальше от своих, словно чураясь их безвкусицы. Песни таких мастеров всегда оригинальны, потому что в них проявляется редкостный для всего семейства вьюрковых дар пересмешничества. Причем кусочки чужих песен звучат у них не вполсилы, как у юлы или скворца, а даже громче и чище, чем у истинных обладателей. Простой синичий напев зеленушка выдает с такой звучностью, что, слыша его, сама синица должна, наверное, смолкать от смущения или удивления. Щеглиная скороговорка произносится с той истовой яростью, от которой у любого щегла должно дух захватить. А собственный призыв может звучать, как серебристый колокольчик свиристеля. Бессвязные воробьиные выкрики складываются так, что ими можно заслушаться, как песней канарейки. (Кстати, одно из не очень удачных названий зеленушки — лесная канарейка. Не любит эта птица лесов, не живет в них постоянно.) Такому мастеру и на месте не сидится. Распалив себя до крайности на веточке-приезде, взлетает он и, не смолкая ни на миг, описывает в воздухе круги и неправильные восьмерки. Опустится на несколько секунд на дерево — и снова на крылья. Он и осенью после длительного летнего перерыва поет перед отлетом. В этом осеннем пении открываются настоящие чародеи, которые, уединившись, выкладывают все, что было припасено дома и в скитаниях, словно для того, чтобы скрасить унылость сезона.

Даже при очень частых, но коротких встречах с семейными парами зеленушек их совместная жизнь представляется весьма простой. Самец с прилета занимает участок. Через несколько дней там появляется самка, возможно уже бывшая здесь хозяйкой в прошлом году. Еще неделя — и она приступает к строительству гнезда. Во время насиживания ее кормит самец. И пока птенцы мало-мальски не оперятся, заботы о всей семье только на нем. Потом — второе гнездо и еще один выводок тут же или на новом участке. А там уже в семейных узах нет надобности.

Однако ни у одной пары жизнь не проходит без и серьезных, и пустяковых происшествий и приключений.

В одну из недавних весен хозяином небольшой аллеи голубых елей стал неплохой распев. С утра до вечерней зари пел он то на макушке елочки, то на проводе, а то и на крыльях. Такие холостяками не остаются, и вскоре хозяйка уже ладила в густых еловых лапах колыбель для будущего выводка, нисколько не остерегаясь проходящих мимо людей, не смущаясь и моим любопытством. 22 апреля в гнезде было пять яиц, и самка, став наседкой, оставляла их лишь для того, чтобы взять корм у самца. С этого дня ничего интересного уже не ожидалось, и я останавливался в аллее лишь в надежде услышать от неугомонного распева что-нибудь новенькое в его песенном наборе.

Однако утром третьего дня наседки в гнезде не оказалось, а самец против обыкновения молча охорашивался на макушке соседней елочки. Самка вернулась на гнездо минут через десять, но тут же слетела с него снова, чтобы отогнать чужую самку. Но делала она это как-то беззлобно, почти вежливо: не прогоняла, а теснила, отжимала чужую к концу аллеи, пока та не улетела прочь. Самец же вел себя как-то безучастно к происходящему, но когда все повторилось еще раз, с чужой улетел и он. Не для острастки погнался следом, а улетели, как говорится, крыло о крыло. Наседка же спокойно улеглась греть яйца.

Оставил? Покинул, соблазненный незнакомкой? Отнюдь. В положенное время он накормил наседку, под вечер был в обычном песенном ударе, а когда стала гаснуть заря, улетел ночевать как всегда с двумя соседями из ближних кварталов. И вряд ли бы стоило запоминать события этого дня, если бы не их бурное продолжение на следующее утро.

Поначалу все было спокойно в еловой аллее, пока самец не принес корм. Ничего не подозревая, наседка перелетела на его дерево, и тут же невесть откуда выпорхнула вчерашняя чужая и мигом улеглась в ее гнезде, как в своем. Хозяйка не сплоховала: выронив что-то из клюва, она так бросилась на захватчицу, что ту словно ветром сдуло. Но своего намерения «третья лишняя» не изменила. Она, как угорелая, стала метаться вокруг гнезда. Казалось, что ее лапки не касаются веточек. Она то выскакивала снизу, то чуть ли не вспрыгивала наседке на спину. Но та уже раскусила ее умысел и лежала, даже не поворачивая головы, лишь изредка негромко перезваниваясь с наблюдавшим за этой сценой самцом. Тот, не пытаясь даже вмешиваться в события, наконец понял, что наседка останется голодной, но яиц не оставит, спустился к ней, покормил на гнезде и, как вчера, улетел с чужой. В лесу-то еще можно было бы узнать, куда они улетели, и разобраться в дальнейших событиях, но в городе очень трудно, а порой и невозможно наблюдать перемещения мелких птиц.

Впрочем, ничего предосудительного, да и загадочного в действиях третьей птицы не было: просто ее личная жизнь по какой-то причине не сложилась, и она появилась у чужого гнезда вовсе не как соблазнительница или разлучница, а словно бы доброхотка. Ей не нужна была благосклонность самца, но очень хотелось исполнить какую-то часть материнских забот, хотя бы в чужой семье. И тот же самый первобытный инстинкт не позволил хозяйке принять услуги насырной помощницы.

Достойный выход нашел казавшийся безучастным зрителем самец, ставший в то лето отцом не двух, а по крайней мере трех выводков. Лишние, холостые самки в тех популяциях, где семьи складываются по схеме один плюс один, не увеличивают их жизнеспособность. Самец же прокормит и вторую семью, потому что сроки вылупления птенцов в разных гнездах не будут синхронными, а с кормом у зеленушек даже ранней весной не бывает трудностей, они — вегетарианцы от рождения. Потому и прилетают ранней весной, и даже если поздний снегопад на день-другой присыплет травяные ростки и уцелевшие с прошлого года семена, зеленушки не голодают, так как могут жить и на пчелином корме — на цветочной пыльце. Они охотно ощипывают набухающие пыльники на деревьях-первоцветах: осинах, тополях, ивах, кленах, вязах, И чем холоднее весна, чем дольше затягивается приход настоящего тепла, тем сытнее живется зеленушкам.

Осина, сверх того, уже через месяц после цветения кормит новое поколение зеленушек поспевающим урожаем. Самцы прилетают на увешанные зелеными сережками деревья и без спешки ощипывают крошечные, набитые недозревшими семенами и нежным, сыроватым пушком плодики-коробочки. Они не кислы, не сладки и не горьки на наш вкус. Потом, когда осиновые семена разлетятся, зеленушки подбирают их на земле, пока не проросли от первого дождя. Затем начинают пушить серебристые тополя, за ними — осокори. Зреют крылатки вязов. А в мае уже достаточно семян пастушьей сумки, воробейника, веснянки, одуванчика и других ранних трав, растущих на степных склонах, пустырях и сорных местах.

Непритязательность, неприхотливость зеленушек, казалось бы, должна способствовать быстрому заселению ими новых подходящих местообитаний внутри своего ареала. Но... Например, в Каменной степи, где в конце позапрошлого века был создан крупнейший оазис полезащитных лесонасаждений с парками, садами, приусадебными декоративными посадками, зеленушки долго встречались только на пролете, а гнездиться стали лишь через семьдесят лет. Да и то как-то нерегулярно, хотя на их вкус там всего было в изобилии.

Правда, эти птицы необыкновенно верны месту: самки по несколько сезонов кряду строят гнездо на одной и той же веточке или развилке. Весной,что бы не пропустить день прилета первых распевов можно хотя бы на не сколько минут заходить в тот скверик, где они гнездились год назад, и птицы не подведут, вернутся именно сюда. Когда все листопадные кустарники еще голы, когда и на городских березах еще нет зеленой дымки, зеленушки начинают мостить гнезда на вечнозеленых растениях: ели, туе, можжевельнике. Прячут постройки очень умело. А уж для летних выводков места в достатке всюду.

...А того распева из еловой аллеи, хотя заботы его удвоились, больше тянуло все-таки к первому гнезду По крайней мере, каждый вечер он пел имение здесь. Был и у него примерно через месяц после описанных событий небольшой конфликт то ли с соседом, то ли с бродячим холостяком. Не было ни стычки, ни угроз: хозяин довольно вежливо, как уговаривал, выпроваживал чужака с участка трескучей трелью. А когда тот улетел восвояси, он несколько минут как бы успокаивал себя обиженным жужжанием.