Изнуряющая жара делает июльские дни похожими друг на друга не только погодой, но и событиями в живой природе. Безоблачно потерявшее голубизну небо. Не оседая висит над полями дорожная пыль тончайшего помола. Из-за нее тусклым и непривлекательным становится полуденное степное марево, а ночами луна светит не своим светом. Какая-то свежесть ощущается лишь у большой воды, а маленьких речек и прудиков не хватает, чтобы хоть немного остудить разогретый воздух. Впрочем, и возле них птичья жизнь заметнее.

Однако в полдень жара одолевает птиц даже на воде: прячутся в камыши лысухи и утки, не хочется летать чайкам и крачкам, смолкают пересмешницы-тростянки и варакушки. Лишь возле береговых обрывов, пробитых сотнями одинаковых отверстий, ни на минуту не прекращается мелькание ласточек. С негромким, суховатым журчанием или чириканьем вьются у отвесной стены береговушки. Одни с разлета ныряют в чернеющие входы норок, другие выскакивают из них и улетают куда-то, третьи возвращаются в стаю, которая, клубясь как темноватое облачко, висит на месте.

На три-четыре летних месяца заселяет равнинные реки всех континентов северного полушария неисчислимое и дружное племя береговых ласточек, или береговушек. За эту тягу маленьких птиц к береговым обрывам и дано виду одно из самых распространенных его названий. Другое народное название — стрижок — немного подзабылось. Некоторые колонии по нескольку лет могут существовать и вдали от речных долин — в заброшенных и действующих песчаных карьерах, на дорожных откосах, в других местах. Правда, карьеры — это потом. Сначала берега: никто из береговушек не прилетает раньше, чем уйдет половодье и обнажатся береговые обрывы и обрывчики.

Стайный и колониальный уклад жизни береговушек очень силен. Они не только гнездятся, но и мигрируют весной и осенью колониями. Не известно ни одного достоверного случая, чтобы пара поселилась где-инбудь сама по себе, вдали от своих. В маленьких выселках может быть меньше десятка норок, в огромных сверхколониях— тысячи. До 1975 года на верхнем Дону возле устья реки Воронеж существовало поселение, в котором, гнездилось до сорока тысяч ласточек. Пригодные для рытья обрывы были на протяжении нескольких километров пробиты густыми рядами норок. Здесь даже в самое комариное время можно было, не отмахиваясь от гнуса, спокойно удить рыбу или отдыхать: береговушки выедали комара и мошку начисто.

Когда молодняк из этой колонии покидал норы, число ласточек утраивалось. На проводах у паромных переправ, на окраинах прибрежных сел птицам едва хватало места. Под тяжестью живых гирлянд провисали многожильные провода. А когда взлетали все разом, то заметно раскачивались и столбы на железных и бетонных опорах. Беззаботно, как властелины огромных стад, живут возле таких колоний семьи соколов-чеглоков, беря с береговушек дань и взрослыми, и молодыми птицами.

Назначив береговушке удел землекопа, природа обделила ее падежным инструментом для рытья, и в любом грунте ласточка копает нору полуметровой длины своим маленьким клювиком. В песчаных обрывах работа идет споро: только струйки песка тонкими ручейками текут из выходов. В глинах с трудом дается каждый сантиметр: весь коридор и пещерку в его конце птицы выщипывают буквально по крошке. Зато их тяжелая работа на плотных грунтах облегчает гнездовые заботы нескольким следующим поколениям, освобождая их от многодневного рытья. В глинистых берегах норки служат по нескольку лет, не требуя никакого ремонта, даже после ежегодных наводнений в них. Новым хозяевам остается только настелить свежее гнездо.

Приступая к рытью в сыпучей, отвесной стене, ласточка повисает перед ней, «держась за воздух», быстро царапает песок лапками. Потом, уцепившись за маленький уступчик, пускает в ход клювик, упираясь в края углубления сгибом крыльев. Поэтому начало норки в песке по ширине немного больше, чем по высоте. В слоистом обрыве береговушки выбирают самые рыхлые пласты, и тогда их норки располагаются ровными рядами. В однородном грунте копают, где придется. Но некоторые, не имея, видимо, жизненного опыта, соблазняются легкостью работы в самой верхней части стены, почти под травяной дерниной и часто расплачиваются за это если не собственной жизнью, то яйцами или птенцами.

Эти верхние гнезда очень часто становятся добычей лисиц, хорьков и даже ежей. То ли на слух, то ли на нюх зверь точно определяет, где находится пещерка, и раскапывает ее. Сами хозяева даже после ночного нападения остаются обычно в живых. Тогда они, не повторяя прежней оплошности, быстро выкапывают короткую норку и, словно стремясь пусть даже с опозданием выполнить долг перед племенем, успевают до общего отлета воспитать птенцов. Однако бывает в так, что лисьи раскопки оборачиваются бедой и для птиц из нижних этажей. Вода могучих грозовых ливней, врываясь в разрытую ямку, вытекает по коридорчику на откос. Маленький ручеек врезается в стену узкой промоиной, которая после нескольких таких же дождей соединяется с соседними. А это уже может привести к обвалу. Да и вообще норки птиц-землекопов отнюдь не укрепляют стены обрывов. Нередко донские берега откалываются огромными глыбами как раз на длину норок в тех местах, где этих норок было более чем густо.

Выкопать норку — это еще ве все. В доме надо сложить гнездо, чтобы ни яйца, ни птенцы не лежали на голом земляном полу. На выстилку идет тот же материал, что в у всех других ласточек: сухие травинки в перья. Но если травяной ветоши сколько угодно можно набрать рядом, то с пером в конце весны — начале лета трудновато, и если паре удается отыскать хотя бы с десяток, то и ладно. Береговушки находят в тростниковых крепях первых линяющих селезней-холостяков в уносят оттуда не успевшие утонуть перья старого брачного наряда. Наведываются в колонии озерных чаек, залетают на выгулы больших птичников, на сельские дворы и улицы, подбирая там куриные в голубиные перья. Удачная охота орланов, болотных луней и других хищников — удача и для береговушек: им достается то, что не нужно самим хищникам. Однако не каждый день приносит нужную находку, и птицы не упускают случая принести перо в норку, когда там уже подрастают птенцы.

Иногда две пары копают свои порки настолько близко друг к другу, что песчаная стенка между ними постепенно осыпается, и тогда жилье соседей начинается общим широким входом. Но жизнь этих ласточек не осложняется даже мелкими ссорами. В гнездовую нору паре береговушек можно подсадить чужого птенца или даже выводок любого возраста, и родители, не замечая разницы, выкормят его вместе со своими до нормального вылета. Но когда родители еще несколько дней докармливают птенцов под открытым небом, они находят родных детей в любой стае в отдают корм только им, и никогда не сунут мошку постороннему попрошайке.

Как бы тесно и беспорядочно ни располагались жилые и пустые порки на обрыве, ни одна ласточка по ошибке не залетит в чужую. Каждая узнает свою, хотя наш взгляд не отличит ее от десятка соседних. Мало того, береговушки обладают способностью точно обнаруживать место входа в свой дом при небольших обвалах, засыпающих сразу несколько отверстий. Они быстро и деловито откапывают ходы. А вот живущий рядом с ними зимородок воспринимает такую катастрофу как фатальную неизбежность и не делает даже попытки спасти потомство.

У береговушек достаточно врагов и в воздухе, и на земле, и даже в воде, но их самовольные поборы не могут поставить вид в угрожаемое положение. Создание водохранилищ на больших и малых реках, где навсегда скрылись под водой сотни километров идеальных для гнездования обрывов, тоже не привело к трагическим последствиям в жизни береговушек. Но вот сильные летние похолодания с дождями оборачиваются для этих ласточек настоящим бедствием. В середине августа 1975 года мощный холодный фронт глубокого циклона погубил чуть ли не весь молодняк того сезона. Погибло немало и взрослых ласточек на реках Черноземья. А тем, что уцелели, и десяти лет не хватило, чтобы восстановить прежнюю численность.