Есть в больших городах по соседству с шумными магистралями, железнодорожными станциями, большими гаражами такие уютные улицы и даже целые кварталы, откуда тишина не торопится уходить утром, куда пораньше возвращается вечерами. Здесь и воздух, даже в безветренные дни, не замутнен автомобильным чадом. И зелени на этих улицах много. Вдоль домов и во дворах без строгого порядка растут рядом клены, березы, тополя, рябины, вишни, сирень: сажали кому что нравилось. Такие уголки манят не только уставших горожан, но и совсем не городских птиц, и весной, кроме воробьиного чимканья, тут можно послушать нежную трель веснички, сбивчивый счет теньковки, вопросительные интонации чечевицы. Соловей, и тот может остановиться здесь на денек-другой и спеть так же, как пел бы возле родной черемухи.

В таком вот квартале в одну из безлунных ночей, часа за полтора до рассвета, в спящих кронах мягко и вкрадчиво прозвучала короткая птичья песенка, негромкая и вроде бы незаконченная, словно спросонок спел ее певец-невидимка и задремал снова. А когда встающее солнце осветило блестящие, мокрые крыши, та же песенка раздалась с вершины самой высокой березы.

Красив нарядный певец: ярко-оранжевая грудь, щеки и горло черны, как уголь на свежем разломе, маленькая лысинка на лбу бела, как лепесток вишни. Недвижима стройная береза, едва надевшая зеленый шелковистый наряд с пестрыми сережками, и только самые верхние листики беззвучно трепещут в такт коротким трелям. И не было у того майского утра и у всей весны ничего прекраснее этой двухминутной уличной картинки, когда пел на березе самец горихвостки.

Больше тот певец на глаза не попадался, но его трели раздавались то в соседних дворах, то на улице, ночью и в поддень, в ясную погоду и в дождь. Заканчивался перелет. Для долгих остановок уже не было времени, птицы спешили найти и занять гнездовые участки. А горихвостка никуда не улетала, ежедневно заявляя всему кварталу, что это ее территория, что есть на ней место для гнезда, что будет чем выкормить птенцов.

Начало короткой песенки всегда одинаково и звучит как простой и отчетливый мотив, как мягкое и нежное «иии-филь-филь-филь-филь». За ним следует столь же короткое колено, в котором можно услышать то неразборчивое щебетание, то кусочек чужого напева: колокольчик синицы, свист лесного конька и чечевицы, ци-пиканье щегла.

У хороших певцов сходство с голосами других птиц может быть столь безупречным, что на обман поддаются сами обладатели заимствованных фрагментов. Причем вторая часть никогда не повторяется в следующей песне. Получается что-то вроде птичьего рондо с одинаковым запевом и разными припевами. Оба колена равны по длительности, но, как бывает у многих певчих птиц, среди сотен незаурядных певцов находится особый талант, который без паузы может тянуть запев вчетверо дольше припева и складывать его из нескольких чужих голосов.

Массовый прилет горихвосток с зимовок, которые проходят в экваториальной Африке, обычно совпадает с появлением весенней листвы на большинстве деревьев. Но самые ранние птицы опережают даже такую рано распускающуюся породу, как береза бородавчатая. А поскольку места остановок на пролете сменяются только ночами, птицы, пока не займут гнездовый участок, ведут себя тихо, и заметить передовых удается только случайно. И нередко до того момента, когда зазвучит первая песня, на глаза попадаются не самцы, а самки, которым полагается прилетать попозднее.

Даже при мимолетной встрече невозможно спутать горихвостку с другой птицей ее роста и сложения. Сумрак утреннего леса может сделать неразличимыми и яркий наряд самца и простенькое платье самки, но если в переплетении ветвей хотя бы на миг появится силуэт птицы с опущенным дрожащим хвостом, можно не сомневаться, что это горихвостка. Дрожание хвостика при каждой смене места, при беспокойстве, при поимке добычи одинаково и у обеих взрослых птиц и у покинувших гнездо слетков. И цвет перьев, образующих хвост, одинаков у самца, самки и птенцов; за исключением средней пары рулевых все они ярко-рыжие: горит хвост! Это и определило столь широко распространенное народное название птицы. Окраска хвоста становится заметной, как только птенцы начинают оперяться, и лежащих в тесном гнезде малышей проще пересчитать не по головам, а по рыженьким «бантикам». На второй неделе жизни маленькие горихвостки уже трясут этими «бантиками», как и взрослые: не качают, не машут, не вздергивают, а словно постоянно отряхивают от невидимых пылинок.

Место для гнезда присматривает самец: занять кормный участок, на котором построиться негде,— значит остаться без семьи. Выбирая убежище, горихвостки проявляют почти воробьиную неприхотливость, занимая дупла в стволах и пнях, щели в дощатой обшивке и в каменных стенах зданий, устраиваются в поленницах и штабелях, в корнях вывернутых пней, в навесных ящиках, которыми закрывают рубильники и пожарные краны, в скворечниках, синичниках, дуплянках и других гнездовьях различных конструкций и назначений. Замечено, что нередко горихвостки предпочитают гнездовья, ставшие непригодными для других птиц: перекошенные, без крышек. В чистых сосняках Хреновского и Усманского боров наиболее привлекательными оказались узкие, высокие ящики, открытые с одного торца и прилаженные к стволам деревьев боком. В горных лесах, где мало деревьев и много камня, гнезда устраиваются в нишах, трещинах, щелях, в скалах и россыпях. А кроме этого, в городах и поселках находили гнезда горихвосток в прогоревшей самоварной трубе, висевшей под крышей сарая, в мятом узкогорлом кувшине, валявшемся на земле, в старом валенке, засунутом между кольями садовой изгороди, и даже под землей в чьей-то норке.

Строит же гнездо только самка, а самец ни в дни постройки, ни во время насиживания даже не подлетает ко входу, но следит за обстановкой возле него внимательно. Некоторым хозяевам приходятся по нескольку раз на день прогонять с участка бродячих самцов своего вида. Но как только в гнезде появляются птенцы, самец начинает носить им корм, проявляя в этом чуть больше заботы, чем мать.

Горихвостки — один из самых безотказных воспитателей кукушат, хотя не каждое их гнездо доступно кукушке и не каждому подкидышу, родившемуся в гнезде горихвосток, суждено покинуть колыбель на своих крыльях. В узких вертикальных дуплах, стенки которых являются как бы продолжением стенок гнезда, кукушонку некуда вытолкнуть яйца или птенцов. В таких случаях он обречен. Порой даже двух хозяйских птенцов достаточно, чтобы подкидыш, получая корма втрое меньше, чем если бы остался один, погибает от голода очень быстро. Обычно кладки у горихвосток большие: шесть, семь и даже восемь бирюзовых яиц, и кукушка подкладывает им свое такого же цвета и даже, чтобы насиживание шло нормально, одно яйцо в обмен на свое забирает.

Слетков первого выводка обычно докармливает отец, потому что самка спешно строит гнездо для вторых, но кладет в него уже на два-три яйца меньше. И еще несколько дней слух горожан или гостей леса ласкают приятные и нежные песни горихвосток.

Вряд ли кто видел серьезную ссору или драку двух самцов-конкурентов, однако эти птицы терпимы друг к другу только несколько недель семейной жизни. Закончилось воспитание последних птенцов, и все — самцы, самки, молодняк — становятся отшельниками; в их поведении появляется постоянная неприязнь и отчужденность к соплеменникам. Осенью перед отлетом горихвостки любят полакомиться сладкой ягодой (хотя вообще они питаются насекомыми). Так вот, если у одного куста черной бузины соберутся несколько горихвосток, то они будут ощипывать с него ягоды только по очереди, не обращая внимания на зарянок и разных славок, кормящихся теми же ягодами на тех же ветках. В эту пору они становятся осторожнее, и зачастую об их присутствии можно узнать лишь  по негромкому   сигналу,   который звучит как короткий, тихий свист с двойным прищелкиванием. К этому времени все успевают перелинять, и уже в Африке никто не увидит наших горихвосток в детском наряде, и самцы прилетают туда похожие на самок. К весне перед возвращением на родину блеклые кончики перьев, как и у скворцов, обламываются, но обношенное платье становится роскошным брачным нарядом.