Чисто небо над степью, но сухой восточный ветерок перегоняет через асфальт снежную пыль поземки, то вытягивая ее в длинные космы, то скручивая их в причудливые завитки и жгуты, словно пытается сшить воедино белый покров заснеженных полей, рассеченный бесконечной лентой темного шоссе. Но это ему никак не удается, и снег высокими валами оседает в придорожных рядах белой акации и в непролазно-колючих кустах лоха. Чернеют капитальные гнезда сорок, но сами хозяйки разлетелись по хуторам и станциям. Не для птиц обстановка у дороги, и поэтому не сразу принимаешь за живое существо маленькую фигурку в редком переплетении оголенных колючих ветвей.

Спрятав в пушистое перо ноги, на ветке сидит головастая птица снегириного роста и неторопливо ощипывает высохшие, почерневшие плодики лоха. Старательно разминает она твердокаменные косточки, вылущивая из них небольшие ядрышки приятного орехового вкуса.

Каждое утро в любую погоду прилетает на этот куст одинокий дубонос и проводит весь короткий зимний день за одним занятием: ест. Корма много, но нелегко достается птице ее зимний хлеб. Продолговатая косточка лоха выдерживает давление до полупуда, а таких косточек, чтобы быть сытым, чтобы выдержать под открытым небом долгую ночь, нужно не один десяток. Справиться с такой работой можно только с клювом дубоноса, края которого подогнуты в смыкаются друг с другом наподобие двойных кусачек. Такой клюв впору среднего роста попугаю, только что не загнут. Дубонос без видимых усилий колет им косточки вишни и черемухи. Тот, кто осмелится взять дубоноса в руки, не зная силы его оружия, непременно поплатится небольшой ранкой: птица легко прокусывает кожу на пальце взрослого человека.

Даже дьявольски колючие плоды дурнишника не могут противостоять этому клюву.
За такой клюв и дано его обладателю столь выразительное название. Одного только клюва было бы достаточно для широкой известности. Но во внешности дубоноса есть еще одна примечательная особенность: в каждом крыле шесть из десяти первостепенных маховых перьев расширены к концам и фигурно срезаны как украшения — одинаково у самцов, самок и слетков. Такое строение главных полетных перьев уникально и определенно играет роль в аэродинамике полета. По росту дубоноса можно сравнить со снегирем, но он вдвое тяжелее, массивнее красногрудого красавца. Больше и нагрузка на крыло, но скорость и маневренность полета не ниже, чем у снегиря. Только ноги дубоноса кажутся маленькими и слабыми по сравнению со всей его фигурой. Однако когда птица, уцепившись за край корзинки подсолнечника, переворачивается вниз головой, чтобы достать семечко, это впечатление исчезает само собой.

Вот голосом дубонос действительно слабоват, да и вообще молчалив (степенность даже в птичьем мире сочетается с молчаливостью). Тихую весеннюю песню дубоноса можно послушать лишь в те минуты, когда его соседи-певцы молчат, занятые другими делами. Да и тогда оно слышно всего за несколько шагов. Усевшись на тонкой ветке, дубонос, едва приоткрывая толстый клюв, отрывисто и с оттенком жалобы высвистывает всего три ноты: резко и сильно «цит», довольно непонятно «тесни», безнадежно и жалобно «ц-и-к». Распевшись, птица оживляется и повторяет каждую ноту дважды. Тогда у нее получается «пиц-пиц, тси-тси, цик-цик». Не песня, а какой-то птичий плач. Но вид у певца в эти минуты самый бравый.

Такова песня, а все семейное и стайное общение осуществляется однообразным и простым циканьем, за которое птицеловы в давние времена дали дубоносу второе название — цикал.

Зимовать на Русской равнине остаются самцы-одиночки, но и вся масса птиц не отлетает далеко от своей гнездовой области. Весеннее возвращение их больше похоже на неторопливую прогулку, чем на настоящий пролет. Ватажки самцов долго кочуют по садам, дубравам, по окраинам полей, где осталось хотя бы немного прошлогоднего урожая подсолнечника. Не замечено, чтобы ранней весной дубоносы, подобно другим зерноядным птицам, кормились молодыми ростками трав. Они в изобилии находят любимый корм на земле — без труда выбирают из лопнувших вишневых и алычевых косточек вкусные ядрышки, лущат семена лесных яблонь и груш, разнообразя этот корм набухшими почками. Любимое дерево дубоносов — черемуха. К тому времени, когда ее плоды начинают покрываться темным румянцем, взрослые птицы ведут свои выводки в речные долины, в лесные полосы, и из густой черемуховой листвы весь день слышится частое циканье вперемежку с негромким щелканьем. Несколько дней, пока у слетков не окрепли как следует клювы, продолжается учебное кормление. Взрослые колют не совсем затвердевшие косточки и оделяют цикающих птенцов водянистыми ядрышками. Освоив простой способ кормления, молодняк ведет себя тихо, и только чернильные пятна от высохшего сока да черная мякоть на зелени листьев выдают места, где пируют семьи дубоносов. Интересно, что гнездовый ареал дубоноса, простираясь на восток до Енисея, лежит внутри ареала черемухи. Дереву от этой связи нет никакой пользы. Ее разносят по белу свету другие птицы, а дубонос — чистый потребитель, не оказывающий черемухе никакой услуги.

Будучи одной из самых зерноядных птиц, взрослый дубонос не принадлежит к законченным вегетарианцам и никогда не упускает возможности сменить растительный корм на животный. Есть даже любители самой мелкой птичьей добычи — тлей. К осени на черешках тополевых листьев разрастаются крепкие галлы, внутри которых сидят маленькие колонии тлей. Найдя такое дерево, дубонос кормится на нем до листопада, раскалывая галлы, как орешки, и вылизывая из них сладких и нежных насекомых, почти недоступных другим птицам.

В гнездовое время взрослые едят тот же корм, который носят птенцам. А выкармливают они свое потомство почти исключительно гусеницами. В дубравах, где молодые деревья устойчиво поражаются дубовой листоверткой, дубоносы несколько недель живут только на ползучем поколении этой маленькой бабочки. Не останавливает их и ядовитая защита гусениц. В очагах непарного шелкопряда птицы кормят птенцов только мохнатыми гусеницами, собирая их под деревьями, когда те, сожрав всю листву, спускаются на землю и ползут в поисках еще не объеденных деревьев. Дубоносы так обрабатывают этих гусениц, что на них почти не остается жгучих волосков, и в таком виде отдают птенцам.

Дубонос принадлежит к семейству вьюрковых, но его гнездо не похоже на теплые, непродуваемые постройки местной родни: зяблика, щегла, зеленушки, коноплянки. Это почти просвечивающее, но довольно крепкое сооружение из коротеньких прутиков, выстланное внутри более деликатным материалом. Строит его самка под неотступным присмотром самца, строит неторопливо, тратя на всю работу несколько дней, но занимаясь ею только по утрам. Днем возле недостроенного гнезда птиц не бывает, и поэтому оно кажется бесхозным. Самка же и насиживает почти бессменно, и с птенцами она сидит неделю, а кормит всех самец. Даже при давнем знакомстве с дубоносом его трогательная забота о самке и детях кажется немного не совместимой с грубоватой внешностью и холодновато-строгим взглядом светлых глаз. В такие мгновения невозможно подавить чувство невольной симпатии к заботливому отцу.

Такое чадолюбие делает дубоноса одним из лучших кормильцев птенцов при разведении мелких птиц в неволе. Инстинкт кормления настолько силен, что подавляет чувство страха, и совершенно дикий самец, посаженный в одну клетку с дрозденком, скворчонком, соловьенком, сразу же начинает кормить его, словно тот находится в его собственном гнезде. Наверное, только из-за того, что дубонос кормит слетков облусканными семенами, у него не сложились отношения с кукушкой, а то был бы он лучшим воспитателем кукушат.