Нет, по-моему, в нашем языке слов ласковее «касатик», «касатка». Мне не раз приходилось слышать, как русские женщины, прижимая к груди дитя, шептали: «Касатик ты мой...» Я слышал, как эти же слова вырывались у них со слезами, когда женщины получали с фронта похоронки.

И особым расположением исстари пользуется у русских людей птица, которую они нарекли этим словом,— касатка. Так зовут ласточку, которая стала вековечной спутницей сельского жителя. Касатка крупнее городской ласточки. Шейка у нее буроватая, грудка грязно-белая. Но главное внешнее отличие — хвостовая вилочка, как две тонкие, очень длинные косицы.

И не только внешне отличается деревенская: она и прилетает раньше и позже оставляет родные края.

В прежние времена в Черноземье обитали касатки в ригах — высоких, просторных сараях, где крестьяне сушили снопы, молотили их цепами, веяли зерно, хранили всякий деревенский скарб. Гнезда касатки лепили под самой соломенной крышей — там, где сходились стропила.

Риг давно не стало. Но касатки умело воспользовались преимуществами современных сельских строений и, как будто осмелев, стали еще ближе к человеку.

На машинном дворе одного из колхозов под Рыльском стоял небольшой ладный домик, в котором крохотные сенечки и одна-единственная комната. В ней стол, две скамьи. На стенах плакаты по технике безопасности. Зимой, когда ремонтирровали инвентарь, люди заходили сюда часто — погреться.

А летом разве только непогода загоняла кого-нибудь. Лишь вечером приходл на дежурство ночной сторож дед Антип. Уже много лет нес он здесь свою нехитрую службу, и каждое лето не оставляла его в одиночестве семья касаток.

Когда домишко этот только строили, опоздали навесить двери, тогда касатки слепили свое гнездо в первый раз. Не в сенях, а в самой комнате — под потолком, в ближнем к двери углу.

На следующий год ласточки явились снова. Сперва ловили момент, когда дверь будет открыта, чтобы впорхнуть или выпорхнуть. Потом дед Антип выставил стекло из рамы, чтобы они чувствовали себя посвободнее. Каждую осень он ждал с грустью, когда касатки улетят. Каждую весну томился ожиданием дня, когда появятся вновь, старался угадать этот день. И всякий раз для него первое появление касаток — праздник, будто они дарят ему еще год жизни.

Я же наблюдал и такую картину... Сельский клуб. Чуть не каждый день кино или танцы. И там, где шумнее всего, в самом центре зрительного зала, на двух люстрах — гнезда ласточек: одно на одной люстре, второе — на другой.

Здесь двери и окна не могут быть распахнуты все время. Надо приспосабливаться к режиму работы клуба. Но что-то заставляет ласточек пренебречь этими неудобствами, терпеть гром экранных баталий, взрывы смеха в зале, вспышки света... Может быть, это искупается полной безопасностью от хищников?

Птица стайная, ласточка меж тем умеет не быть назойливой. Казалось бы, удобно касаткам жить рядом с дедом Антипом: гнезда могли бы появиться во всех углах домика, ведь, каждый год рождается новое потомство. Так же и в клубе. Удобно касаткам — могли бы слепить гнезда на каждом рожке люстры. Нет, они не поступают, как грачи, колонии которых нередко досаждают нам и гамом и мусором.

С волнением всегда слежу за вольным полетом ласточек. Завидую тому, как без ракетного грома взмывают они все выше и выше, порой совершенно растворяясь в голубой высоте. Любуюсь, как скользят они на крыльях над водной гладью, время от времени касаясь ее поверхности, то ли чтобы зачерпнуть клювиком глоток воды, то ли чтобы подхватить комашку.

Как-то я гостил у своих родных в небольшом селе над тихой, задумчивой речкой. Был июнь — теплый, ласковый, с золотыми зорями. Каждое утро, выходя на крыльцо навстречу солнцу, я невольно обращал внимание на гнездо деревенских ласточек. Они устроились под карнизом крыши, почему-то облепив своим гнездом кабель от телеантенны — наверное, такое крепление им представлялось более надежным.

Чуть рассветало, касатки взлетали в небо — на охоту, почти весь день проводили там, лишь на секунды возвращались к гнезду, чтобы передать добычу птенцам.

Гнездо у деревенской ласточки не совсем такое, как у городской. Материал тот же: грязь, смешанная с собственной слюной, но конструкция немного другая. Городская ласточка лепит свой домик впритык к карнизу, оставляя лишь узкое окошко — лаз. Деревенская между гнездом и карнизом оставила просвет. Так что, когда родители подлетали с кормом, в гнезде показывались сразу четыре головки, сразу четыре раскрытых клюва.

Через полтора месяца — был уже пропахший насквозь яблоками август — я снова оказался ненадолго в селе и вновь увидел в знакомом гнезде четыре раскрытых клювика.

— Так те птенцы уже вылетели,— сказал хозяин дома,— это второе потомство.

То необычное лето — раннее, теплое, продолжительное — вызвало в животном и растительном мире много интересных явлений. И одно из них — появление второго потомства у ласточек. Я усмотрел в этом еще одно доказательство того, что праздность для живого существа — состояние противоестественное. Когда наступил вечер, я подставил лестницу, посветил фонариком, осторожно заглянул в гнездо и увидел только четыре маленьких головки. Больших ласточек не было. Не появились они и позже. Вот, думаю, интересно узнать, где они ночуют.

Сам я спал в ту ночь в саду, на раскладушке. Было так тепло, что даже под утро не потребовалось укрываться.

На рассвете я услышал в густой кроне яблони щебетание ласточек и вспомнил вечерний разговор о том, что вот никто не знает, где ночуют ласточки, и что эти птицы обычно не садятся на деревья. Каково же было мое удивление, когда я увидел на ветке яблони-антоновки шесть одинаковых по размеру ласточек. Только у двух крайние рулевые перья были длинные, у четырех короткие. Я понял: без длинных косичек — молодые.

Когда совсем рассвело, старые поднялись в воздух и принялись кормить маленьких птенцов в гнезде. Они часто возвращались к гнезду, отдавая мошек в жадно раскрытые клювики.

А четыре птенца в саду, на антоновке, по-прежнему сидели на своей, ветке, подставив грудки восходящему солнцу. Вдруг они встрепенулись, радостно защебетали и также вдруг умолкли, раскрыв рты. Прилетели родители, принесли и им пищу.

Покормив старших птенцов на ветке, родители вновь возвращались к гнезду, начинали носить мошек туда. Нелегка же ты, родительская доля!

Когда я зашевелился под яблоней, молодые ласточки вспорхнули с дерева и закружили над садом. Я заметил: сколько бы раз они ни взлетали, всегда садились на ту же самую ветку и располагались в определенном порядке. Дисциплина есть дисциплина, тем более, когда у родителей два потомства.

Ко многому обязывает родителей природа. Я не раз убеждался в этом на примере тех же касаточек. В другой год, когда лето с приходом запоздало, и теплом не побаловало, и угасло раньше времени, я наблюдал остывшим сентябрьским днем, как взрослые ласточки выманивали из гнезда птенцов. Те просили есть, сидя в гнезде, а папа с мамой не подлетали к самому гнезду, а присаживались то на резной наличник окна, то повисали на стене, цепляясь лапками за малейшие неровности на ней.

И стоило одному птенцу перепорхнуть всего лишь метровое расстояние от гнезда к наличнику на окне, как он тут же получил от родителей двойную порцию еды. И родители исчезли, исчезли надолго. Куда полетели они на промысел? Где можно добыть мошек, если уже не первый день небо как холодное стеклышко — ни мошки, ни комарика?

Вообще-то описаны такие случаи: если весной или осенью наступает временное похолодание, ласточки на несколько дней могут впадать в полное оцепенение. Нечто напоминающее короткую зимнюю спячку. Но это если есть надежда, что вернется тепло... А в ту осень тепла можно было не ждать. В Москве и днем температура была нулевая. Значит, не позже, чем через два дня, тому же быть и у нас.

Оказывается, корм найти можно — ведь не бесследно же исчезают мошкара и комарье. Где-то ж должно быть то, что лишь вчера летало в теплом воздухе.

Разгадку я нашел не сразу, не в тот же день, даже не в тот же год. Холодным и мглистым осенним днем с полевой дороги мы съехали в лог и остановились, пропуская отару овец. Овцы шли по склону, спокойно пощипывая поблекшую траву, а вокруг них, буквально под ногами, касаясь крыльями трав, летали ласточки — те самые касатки, которых где-то у гнезда ждали с кормом еще не совсем окрепшие птенцы.

Овцы сбивали букашек копытцами. И едва мошки поднимались от земли, их тут же ловили ласточки.

Ушла глубже в лог овечья отара и увлекла за собой ласточек.