Март двулик. У него весенние дни и зимние ночи. В полдень поют на станичных улицах хохлатые жаворонки, звенят на опушках желтогрудые овсянки, поднимается над косогорами парок, заволакивая края небосвода белесой дымкой. К ночи иссякают дорожные ручьи, намерзают на изломах кленовых веток сладковатые леденцы, стихает галдеж в грачиных державах. Но еще до того, как погаснет заря и на чистом небосводе по-зимнему начнут перемигиваться звезды, над диковатым речным урочищем с высокого, обрывистого берега раздается глуховатое, таинственное «ггууу-гу». Следом, с небольшой паузой звучит еще один выкрик, потом еще. Не дожидаясь темноты и не давая тишине завладеть миром, начал свое весеннее «пение» филин — гигантская сова Европы, Азии и Северной Африки...

Эта птица грациозна и забавна. Оригинально ее яркое оперение: на голове — желтый хохолок и черные бусинки глаз, на щеках — ярко-оранжевые пятна и длинный изящный хвост. Название ее нимфа или карелла.

Нимфа умна, любопытна и наблюдательна. Любит лазать по клетке, используя клюв как главную точку опоры. Из наших отечественных птиц так поступают только клесты. Подружившись с человеком, становится удивительно ласковой и трогательной. Ей нравится сидеть на плече или голове хозяина, перебирая волосы. Она терпеливо ждет, чтобы ее приласкали, как кошку. Оставшись одна, беспокойно щебечет и бурно выражает свою радость, когда видит возвращающегося человека...

Как-то зимой школьникам большого донского села был задан вопрос, как помогают они зимующим птицам. Ответ был всюду одинаков.

— Синиц кормим.
— А кроме синиц?
— У нас только синицы, воробьи и сороки. Других птиц нет.

Пришлось показать в окно на двух небольших птиц с острыми хохолками, которые клевали у школьного порога раскрошенный и втоптанный в снег кусочек печенья. И весь класс, услышав, что эти свойские птахи — жаворонки, в удивлении прильнул к стеклам...

Уже до полудня повисает над широкой донской поймой медово-цветочный дух, а красноперые чечевицы чуть ли не с рассвета высвистывают с обоих берегов одни и тот же вопрос: «Сено косить будем?». Но пока и для пробы не вжикала коса по цветущему разнотравью, пока спокойна и безмятежна жизнь травяного царства, и зелено-пестрыми коврами стелются заливные луга, по которым разбросаны озера староречья. Одни глубоки и чисты. Другие уже заросли по краям травой, белой кувшинкой. Третьи — словно аккуратно подстриженные газоны или парковые лужайки. Эти самые старые и обмелевшие. На них густо и плотно, лист к листу, растет на плаву колючий телорез...

Человеческая память обладает странным свойством: порой в ней пропадают большие и важные события и застревают случайные, мелкие эпизоды. Так, например, я до сих пор помню кадры из какого-то увиденного в детстве, тогда еще немого кино.

...Поперек каменистой горной тропинки лежит павшая лошадь, останки которой пожирают незнакомые мне крупные птицы. Лошадь уже объедена так, что обнажились ребра. Неожиданно из-за скалы появляется человек с ружьем, в накинутой на плечи бурке. Потревоженные птицы покидают добычу. Проводив их взглядом, охотник подходит к трупу лошади, забирается в полость между ребрами и накрывается сверху буркой. Теперь он незаметен даже с близкого расстояния. Через некоторое время птицы возвращаются и продолжают прерванную трапезу...

Весна с нормальным, выровненным ходом погоды, когда события в живой природе сменяют друг друга чуть ли не с календарной точностью и последовательностью, для меня как-то неинтересна. Необычные же сезоны, наоборот, богаты неожиданными сюрпризами и маленькими открытиями. Так бывает, когда весна только распахнет крылья и как бы споткнется, не осилив первым приступом свою предшественницу. Холодные ветры надолго заколодят ей все дороги, и начнется путаница, нарушится очередность кому за кем прилетать, распускаться, просыпаться, зацветать...

Пустыри в городах и пригородах, конечно, пейзажа, не украшают, но и зазорного в них тоже нет ничего. Был, скажем, когда-то на окраине кирпичный завод, который попал в окружение городских кварталов, стал заводиком, а потом как-то незаметно для горожан исчез. Но осталась огромная яма карьера, которую так просто не завалить, не засыпать. Ни для отдыха, ни для огородов место не годится, но вот дикая жизнь осваивается в нем быстро и надолго. И первопоселенцем карьера еще в дни завода стала элегантная, спортивного облика птичка — каменка. И любой другой пустырь может подарить встречу с каменкой с ранней весны и до середины лета. В ее огромном ареале, простирающемся от Аляски через всю Евразию до восточных районов Канады, в гнездовое время ее можно встретить и под незаходящим солнцем в заполярной тундре, и в пекле азиатских пустынь, и в центре, большого европейского города. А зимовать отовсюду, даже с Чукотки и Аляски, все каменки летят в тропическую Африку...

В экспедициях часто пользуешься попутным транспортом. В Нижнем Приамурье меня подвозил мощный «Урал» старателей. Прилив Охотского моря поднял воду в устье речки, через которую мы должны были переправляться, и пришлось на некоторое время остановиться. Был конец лета, в реку шла на нерест кета и горбуша. Ход рыбы был слабый: вода не кипела от множества рыбьих тел, как это бывает на некоторых реках Дальнего Востока. Но о том, что рыба все-таки идет, можно было узнать по скоплению птиц и животных, ожидающих легкой добычи. В нешироком устье реки виднелись головы нерп, похожие на ряды плавучих мин. На мыске у устья собралась белоснежная толпа чаек и крачек. Среди них шагали черные как сажа большеклювые вороны...

Мугоджарские горы в Казахстане — еще горы, продолжение Урала. А вот их южные отроги. Чушка-куль, только называются горами, это скорее бугры и увалы. Вдоль них с запада, устремляясь к Устюрту, змеится сухая речка Чеган, в которой вода течет весной да после случайных и редких дождей — осенью. Но в глубоких промоинах, как в маленьких озерах, она держится все лето. Это волчьи, кабаньи и птичьи водопои. Звери приходят пить ночами, птицы прилетают днем. Ранним утром несутся к воде стремительные стайки рябков и саджи. В полдень, когда белеет над степью небо, слетаются со всех сторон орлы.

Белое небо, белая глина, белая соль, седая полынь — темноперые птицы под слепящим солнцем издали кажутся совершенно черными. Ближе становится различимой разница в расцветке наряда...

С тех пор как в лесах двух заповедников Черноземья стало тесновато от расплодившихся оленей и кабанов, даже забота и помощь человека не могут спасти всех от зимней бескормицы. Голод, да еще болезни и раны, морозы и глубокоснежье уносят жизни обреченных, отдавая тела четвероногим и пернатым стервятникам. И уже много лет, зная, где можно быть сытыми, не гоняясь за живой добычей, слетаются на берега Хопра, Воронежа и Усмани беркуты и белохвосты. Но с недавнего времени среди привычных обликов орлов и орланов стали егеря замечать орлов-незнакомцев, вроде бы и похожих на беркутов, но с полосатыми хвостами и нарядом попестрее. Оказывается, изредка стали оставаться на зимовку у самой северной границы своего гнездового ареала орлы-могильники, обитатели равнинных степей и пустынь, а в наших местах птицы в общем-то гостевые...