«Весна, долго задерживаемая холодами, вдруг началась во всей красе своей, и жизнь заиграла повсюду. Уже заголубели пролески, и по свежему изумруду первой зелени зажелтел одуванчик, лилово-розовый анемон наклонил нежную головку». Эти вдохновенные слова Николая Гоголя из второго тома «Мертвых душ» вспоминаются в каждый почин мая, во время пролога зеленой весны. Пройдешь таким днем неодетой дубравой и поразишься: кругом два неба. Одно вверху, голубое с шапками облаков, другое внизу — из первоцветов. Голубые пролески и лилово-розовые анемоны бывают так многочисленны, что кажутся сплошными красочными мазками небесных тонов. А там на каждом шагу заметишь и желтый гусиный лук, и сиреневые хохлатки, и фиалки.

Все эти подснежники приурочивают свой жизненный цикл к светлой фазе леса. Но поскольку она непродолжительна, то и цикл роста таких ранневесенних трав весьма краток. За поспешное развитие растения эти названы в ботанике эфемерами. Сигналом к зацветанию им служит температура воздуха: венчики начинают раскрываться уже при 6—7 градусах тепла. Недаром в затяжную январскую оттепель 1925 года несвоевременное тепло приветствовали именно эфемеры: на лесных проталинах голубая пролеска попадалась даже севернее Пскова. Сияют первоцветы в самые теплые часы суток, с 10 до 17 часов.

Один из самых замечательных наших подснежников — ветреница белая (Anemone nemorosa). Приземистые зеленые стебли с рассеченными    тройчатыми листьями, крупные лилово-розовые цветы, поднятые на длинных ножках, изысканный запах, вобравший в себя всю прелесть весеннего благоухания, делают встречу с анемоном запоминающейся, радостной. За неделю, пока распускается ветреница в лесу, лепестки ее лишь поначалу бывают в лилово-розовых разводах, основное же время венчики выглядят чисто белыми. Так что в приведенном литературном отрывке Гоголя «лилово-розовый анемон» наклонял только что раскрытые цветы. Лиловость, как и зеленость лепестков, у ветрениц с возрастом пропадает. Мимолетна эта улыбка неодетой весны. Не успеют отпасть белые венчики, а на стеблях уже торчат ежики плодов. Менее месяца держатся они на материнском обеспечении. Стоит в лесу загудеть зеленому шуму листвы, и стебли белой ветреницы пожелтеют, отомрут. Жизнь эфемера быстротекуща, а плод и на земле дозреет. Когда же придет молодое лето, от милой душистой травки не останется и следа. И только распластанные в земле корневища да мелкие семена с зачаточным цветоносным стеблем затаят в себе жизнь до поры до времени.

Ветреницу белую справедливо называют дубравным реликтом. Ведь она была спутницей широколиственного леса еще в доледниковую пору, когда климат теперешних умеренных широт отличался мягкостью и повышенной влажностью. Под напором ледника дубравы отступили на юго-запад, где вместе со своими исконными спутниками и пережидали эпоху оледенения. Затем, полагают ботаники, с исчезновением ледника дуб было двинулся занять свои старые места на высоких широтах, да не тут-то было. Препятствовал недостаток тепла — климат стал холоднее, чем был до оледенения, мешала и ель, выдвинутая новыми условиями на первое место.

И все-таки дуб не сдавался. В борьбе против ели рядом с ним оказались и клен, и вяз, и липа, и густой подлесок из широколиственных кустарников, и травы. Как осень, сбросит эта зеленая дружина свои летние доспехи наземь, и, глядишь, от листвяного покрова крепко-накрепко уплотнилась лесная подстилка. Через такую преграду никаким мхам не пробиться, а ведь именно мхи защищают ель. Вот почему и в хвойных лесах нет-нет да и попадется дубрава, украшенная сообщниками по извечной борьбе. Вообще-то реликтовые дубовые леса обрываются на севере Черноземья, хотя порода эта может простираться и далее, до крайней границы плодоношения. За этой границей дубы растут, но без естественного возобновления.

Итак, белая ветреница, сопровождая дуб во всех нелегких походах, казалось, должна остаться верной только ему. Но этого не случилось. Где больше всего бывает ветреницы? В сырых ельниках! Именно там попадаются сплошные белые заросли этой травы, имеющие до пятисот и более стеблей на квадратный метр. Много ветреницы в смешанных и березовых лесах, в ольшаниках, по берегам лесных рек.

Как могло статься, что светолюбивая    ветреница смирилась с хмурыми хвойниками? Оказывается, в местах, где ель победила и вытеснила дуб, ветреница предпочла немилое соседство изгнанию, выжила и до сих пор процветает на своей родной земле. Весной, когда с безоблачного неба властно льются солнечные лучи, в хвойниках становится так светло, что эфемеры вовремя успевают завершить нормальный жизненный цикл: от цветения до плодоношения. И все же в таком сообществе у ветреницы не было б блестящего будущего: вторичная связь с ельниками непрочна. Достаточно сказать, что травка наша разборчива в почвах и чувствует себя хорошо лишь на тучных, плодородных почвах. В борах перегной не накапливается, кислый отпад обедняет материнский слой земли, порождает скудные подзолы.

Но и тут у ветреницы нашлась защита, на этот раз в лице человека. Вырубая хвойные леса, человек значительно облегчил широколиственным деревьям их вторжение в пределы, ранее почти недосягаемые. Дождавшись своих старинных покровителей, ветреница как бы освобождается из плена, в котором она пребывала несколько тысячелетий.

Но пока граница обитания дубравной ветреницы осталась традиционной. Скажем, в Подмосковье, где так много в начале мая вяжется букетов из этой трогательной травки, цветок по-прежнему добывают в юго-западных пределах области. Лет восемьдесят пять назад известный русский ботаник В. В. Алехин вместе со студентами исходил 950 километров подмосковными лесами, чтобы определить ареал произрастания дубравного реликта. Уже тогда выяснилось, что белая ветреница — по преимуществу западное растение. И типично оно лишь для широколиственного леса — дубового, грабового или другого с опадающей листвой.

Кроме обаятельного облика, белая ветреница обладает и некоторыми целебными свойствами. Из ее травы, например, добывали острого вкуса камфору — анемональ. Но вообще-то этот представитель ядовитого семейства лютиковых значительного хозяйственного применения не заслужил. Правда, в народной медицине ветреница белая употреблялась от золотухи, ревматизма, зубной боли; ею же выводили паршу на голове. Но с изобретением более надежных лекарств надобность в траве как-то сама собой отпала, и теперь весеннее украшение дубрав разве что в почете у цветочниц.

Местные названия ее очень метки: лесной одномесячник — указывает на поспешное развитие эфемера, белоцвет — прозрачный намек на раскраску венчиков, веснуха — дано за привязанность к весенней поре. Научное название «анемона» происходит от слова ветер, то есть растение не боится ветра. Будто и вправду наперекор не в меру свежим ветрам появляются ее сочные, украшенные душистыми цветами стебельки. Берегите их от грубого вторжения и разграбления, трава эта достойна нашего покровительства...