«Так обаятелен этот чудный запах леса после весенней грозы, запах березы, фиалки, прелого листа, сморчков, черемухи, что я не могу усидеть в бричке»,— читаем на страницах «Отрочества» Льва Толстого. Прикорневые листочки — этакие сердечки на длинных черешках, нежные лиловые цветки с пятым лепестком шпорцей, шмели-лакомки, гудящие басовой струной тут же в ее зарослях,— вот какой предстает душистая фиалка на теплой весенней земле.

До сих пор как следует не разгадано, зачем фиалка цветет дважды: ранней весной и летом. Весенние цветки природа наградила и привлекательным видом и запахом, но красивые цветки неплодны. Жизнь вида поддерживают внешне ничем не примечательные летние цветки. Они не имеют ни запаха, ни даже венчика и к тому же не приподняты над листьями, а лежат прямо на земле. Эти цветки самоопыляющиеся (клейстогамные): зрелая пыльца с тычинок осыпается на рыльце, так и происходит оплодотворение...

Чистяк неспроста назван весенним. Ведь он ровесник первенцев раннецветущей флоры — мать-и-мачехи, хохлаток, гусиного лука и медуницы. Еще только схлынут полые воды и земля не везде просохнет, а чистяк уж тут как тут. Вот он выступил золотисто-зелеными пятнами и на взгорке за водостоинами, и в олешнике — зарослях ольхи, и подле мочажин, болотцами темнеющих о неодетом лесу. Приземистая травка оригинальна даже с виду. Кто ж не залюбуется ею, взглянув на лаковые, мясистые листья копытцами и продолговатые язычки лепестков! Живописная куртинка скрашивает голые плешины земли, радует любознателей натуры, задавая им в то же время и сложные загадки.

Вот, к примеру, одна из них. Сосчитайте, сколько у чистяка лепестков? В одном цветке вы их насчитаете шесть, в другом семь, восемь и даже двенадцать. Условия обитания, генетическая структура резко сказываются на внешних признаках этого эфемероида — растения-торопыги...

Ее узнать чрезвычайно просто. У какой из наших травок еще найдешь такие спайнолистные чашечки? По виду они будто завязанные мешочки. И в каждом припрятана круглая зеленая коробочка. Раскройте коробочку осенью, сосчитайте, сколько в ней сплющенных, похожих на почки семян. Получится что-нибудь около 45. Всего же кустик смолевки осыпает до восьми тысяч мелких семян. Урожайна, что и говорить! . Хлопушка — сорняк. Хлебопашцы не любят ее за прилипчивость к посевам зерновых и бывают огорчены, когда она надоедливо замелькает в посевах. Огородники и садоводы, те полотьем изводят хлопушку: не расти на грядках да в междурядьях! Но пуще всего от нее достается кормовикам-фуражирам. Примешается к семенам клевера и люцерны — не отделишь, в травостое единственно стоящий прием избавления — скосить сорняк до плодоношения. Так что хлопушка не безобидна для земледельцев. Почему она «хлопушка» — знают все...

Есть в нашей стране на берегу Японского моря чудесный край — Приморье, где уцелели многие растения доледникового «третичного» периода. Среди «живых ископаемых» наиболее известно реликтовое семейство аралиевых, которое в последнее время прославилось как неиссякаемый источник лекарственных средств преимущественно стимулирующего и тонизирующего нервную систему действия. Это: женьшень настоящий, элеутерококк колючий, аралия маньчжурская и заманиха высокая (или оплопанакс). Из-за двусемянных ярко-красных плодов некоторые ботаники девятнадцатого века именовали этот кустарник «колючим женьшенем».

На азиатском материке впервые нашел заманиху русский ботаник, академик Владимир Леонидович Комаров. Он же описал растение по собранным в Корее гербарным образцам, а также высказал мысль, что заманиха может расти в горах Приморья на территории России...

Русское подстепье — поля по самый горизонт и нескончаемые ленты большаков, кое-где перебиваемые распадками, пологими оврагами и залежью скотопрогонов. Горячим летом пышный травостой по суходолам постепенно изреживается, меркнет. Засуха не пощадит сочные растения, останутся нетронутыми разве что самые грубостебельные или совсем низкорослые, приникнутые к земле. Тогда-то и заметишь исключительное засилье икотника серого (Berteroa incana), местами сплошь застилающего жесткие дерновины. Весной, когда буйно расстилалось изумрудное разнотравье, он был незаметен, а теперь на виду — цветет истово, одаряя пчел пыльцой и нектаром. Что это за странная трава с проволочными стеблями и серыми узкими листьями? И почему у нее соцветия белеют целый сезон?

Да, икотник серый не без тайн, хотя с виду куда как прост. Сероватый оттенок ему, например, придают звездчатые волоски, покрывающие всю надземную часть травы...

В самый почин лета, когда травы смыкаются и густеют даже на жестких, никогда не холенных обочинах дорог, эта вероника раскидывается особенно пышной цветенью. Кажется, где ни сорви в дубраве горсть мягких, сочных растений, из случайного пучка получится изящный, нарядный букет. Ведь молодая зелень тут всюду усыпана милыми голубенькими лепесточками, отчего травостой выглядит сплошным расшитым бархатом. Свежие цветочки вероники дубравной, пожалуй, лучшее украшение июньской поры, и живая бирюза трогательна, нежна, живописна.

Видно, потому-то на старинном фарфоре роспись полевых букетов бывала на редкость обворожительной как раз из-за цветков дубравной вероники. Пленял мотив ненаглядный, звучное сочетание красок. Кстати, травка наша не без лукавства...

Среди разнообразных растений есть и напоминающие по своим свойствам обычное мыло. В свое время испанских миссионеров, прибывших в Южную Америку, удивило то, что местное население не употребляет мыла, распространенного в Европе, и ничего не знает о способе его приготовления. Для поддержания чистоты тела и стирки одежды туземцы прибегали к помощи деревьев. Одно из них испанские миссионеры так и прозвали — квилайей, что означает «дерево для мытья». Если кору квилайи опустить в воду, то при взбалтывании образуется обильная пена, обладающая моющими свойствами. Впоследствии оказалось, что растения с подобными свойствами имеются и на европейском континенте.

В начале XIX века, когда из растений стали выделять первые индивидуальные соединения, ученые не обошли своим вниманием и «мыльные растения»...

Строфантин — один из важнейших лекарственных препаратов. Его применяют во всем мире как сердечное средство, оказывающее быстрый лечебный эффект.

Действие строфантина на сердце было обнаружено случайно доктором Кирком — одним из участников экспедиции знаменитого исследователя Африки — Ливингстона (1853—1856). Доктор Кирк интересовался ядами, которые африканцы наносили на стрелы.

Когда коллекция образцов этих ядов уже в сумку не вмещалась, он переложил их в другое место, а в сумку сложил личные вещи, в том числе и зубную щетку. Почистив ею зубы, Кирк почувствовал заметное изменение пульса и сразу понял, что причина этого явления — оставшиеся в сумке ничтожные следы ядов. Кирк знал, что яды для стрел туземцы готовят из плодов и корней растения лианы — строфанта, и предсказал этому растению большое будущее в медицине...

«Весна, долго задерживаемая холодами, вдруг началась во всей красе своей, и жизнь заиграла повсюду. Уже заголубели пролески, и по свежему изумруду первой зелени зажелтел одуванчик, лилово-розовый анемон наклонил нежную головку». Эти вдохновенные слова Николая Гоголя из второго тома «Мертвых душ» вспоминаются в каждый почин мая, во время пролога зеленой весны. Пройдешь таким днем неодетой дубравой и поразишься: кругом два неба. Одно вверху, голубое с шапками облаков, другое внизу — из первоцветов. Голубые пролески и лилово-розовые анемоны бывают так многочисленны, что кажутся сплошными красочными мазками небесных тонов. А там на каждом шагу заметишь и желтый гусиный лук, и сиреневые хохлатки, и фиалки.

Все эти подснежники приурочивают свой жизненный цикл к светлой фазе леса. Но поскольку она непродолжительна, то и цикл роста таких ранневесенних трав весьма краток. За поспешное развитие растения эти названы в ботанике эфемерами...

В первой половине XIX столетия почти одновременно с открытием первых алкалоидов началось изучение другой важной для медицины группы растительных лекарственных веществ — гликозидов.

В 1824 году французский ученый Ройер выделил из листьев наперстянки ядовитое вещество, которое ошибочно принял за алкалоид наперстянки, и назвал его дигиталином. В 1827 году английский ученый Астафорт установил, что это вещество не является алкалоидом. Оно не растворялось в эфире, а при обработке кислотами отщепляло сахар. В дальнейшем подобное свойство было отмечено у целого ряда растительных веществ. Поскольку эти вещества в процессе кислотного гидролиза обычно отщепляли глюкозу, их и назвали глюкозидами. Но более поздние исследования показали, что при гидролизе глюкозидов образуются и другие сахара, например, фруктоза и рамноза...